(no subject)

[roizman]

Я всегда искал в стихах ощущение полета. И высоты.


(Полета нет. Окончился полет.
Разбег устал. Полет не начинался.)
Разбег не знал. Полет не намечался.
Разбег устал. И больше устает.

Все дальше от полета отстает.
Отстал, остановился и остался.
Еще не знал, что навсегда расстался.
Разбег бежит. И все. Летит полет.

Полет летит. Разглядывает небо.
Полет уверен, что разбегом не был.
Разбег у кромки поля, чуть дыша,

Остановился. Глаз не поднимает
И горько плачет. И не понимает,
Чем это он полету помешал.

1989 г.


И через семь лет:
…А еще сильней лететь
Только очень захотеть
Постараться разогнаться
Оторваться и взлететь

Широко раскинуть руки
Строго вытянуть носки
И над крышами разлуки
Заложить вираж тоски
.................................
Мы одни на целом свете
В этом мире мы одни
Только ветер ветер ветер
И огни огни огни…

1996 г.

…С последним стихотворением произошла досадная история. В гостинице "Центральная" был бар "Савой". На улице ледяной дождь и снег, темень. Я забился в угол, в голове полыхнуло. Сижу, записываю. Захлебываюсь словами, закомпоновать не успеваю - просто записать, дальше разберусь…
Вдруг шумно заваливает Олег Пасуманский с воднолыжником Бурматовым. Не трезвые. А бар помпезный был. Сидят какие-то фифы с претензией, пьют шампанское. Свечи горят. А эти красавцы плюхнулись за соседний столик, расстелили вчерашнюю газету, спросили пива, потом откуда-то вытащили две плоских воблы. Бурнаш (Бурматов) задрал свитер, на пузе у него обнаружился солдатский ремень, и он начал эту воблу об пряжку со звездой обстукивать. Обстучал, деловито передал Олегу. Олег поправил очки и начал эту воблу сосредоточенно чистить на газетку. Бурнаш в это время обстукивал вторую воблу. Дамы забеспокоились.
А я это все вижу краем глаза. Вчерашняя газета вся в масляных пятнах, гора чешуи, обсосанные хвостики и два небритых интеллигента… Я расхохотался и не сумел больше написать ни строчки. Обломали.