(no subject)

[roizman]

В субботу пригласил меня Александр Любимов на пятилетие Медиа-Союза. У меня было два часа до самолета, и я пошел. Было много журналистов, гостей, разные добрые слова говорили. Из Думы, кроме меня, был Плигин. Сказал очень хорошую речь. Считаю, что он вообще один из самых умных людей в Думе. Вручались награды. Я вдруг увидел знаменитого доктора Рошаля...

Сижу в приемной. 9 часов вечера. Ушел последний человек. Вика говорит: Давай еще обращения разберем...

Открываю первое. Пишет молодая женщина. У дочери опухоль головного мозга, онкология. Возраст 6 лет, последние дни перестала есть и разговаривать. Мать увидела по телевизору, что в "Бурденко" появилась новая аппаратура и только там делают такие операции. Я, конечно, тут же разорался на своих, что сразу не дали обращение, и орал долго, пока мне Вика не объяснила, что обращение привезли из приемной на Уралмаше. Поднял всех на ноги, нашли телефон матери. Набираю.
Она говорит: Я сама видела передачу, что такие операции делают только в "Бурденко", там есть аппарат-капсула для удаления опухоли головного мозга, а здесь никто не берется.
Я ей говорю: Телефон не выключай.

Узнали телефон лечащего врача в 9 больнице. Оказался на дежурстве.
Звоню, спрашиваю: Есть шанс?
Уклончиво отвечает: Шансы всегда есть.

Набираю телефон Гончара. Он сидит в Москве, тоже ведет прием. У нас 2 часа разницы. Николай Николаевич - депутат от центрального округа Москвы и знает все.
Я говорю: Николай Николаевич, есть кто-нибудь знакомый в "Бурденко"?
Говорит: В институте или в госпитале?
Объясняю ему ситуацию. Перезванивает через 15 минут. Дает телефон и говорит: Звони доктору Леониду Юрьевичу Глазману, он ждет твоего звонка.

Звоню в "Бурденко". Леонид Юрьевич мне говорит: К сожалению, журналисты сделали ошибку. Нет никакой новой аппаратуры. Нам уже и так со всей страны звонят. Но Коновалов, действительно, делает подобные операции, но он улетел на Конгресс в Китай. Когда отправите снимки и историю болезни?
Говорю: Завтра утром все будет у вас.
Он говорит: Как получим, отзвонимся.

Все, надо звонить матери и говорить как есть. Как это сделать, не знаю. Уже просто от отчаяния делаю несколько звонков и нахожу мобильный телефон Рошаля.
Набираюсь храбрости: Леонид Михайлович, это депутат Ройзман беспокоит из Екатеринбурга.
Он говорит: Я в Кремле, не могу разговаривать. Говорите быстро.
Сбивчиво объясняю.
Говорит: У вас есть очень сильные нейрохирурги. Свяжитесь пока со своими, я потом перезвоню.

Я нашел телефон Министра здравоохранения Свердловской области Михаила Скляра. Времени уже около 11-ти. Начинаю разговаривать и не могу объяснить. Комок к горлу подкатывает, не могу договорить. Он понял все и говорит: Дай матери мой мобильник.

Звонит Гончар. Говорит: Женя, я телефон не выключаю, если что решите, все, что надо - я помогу.

Звонит Скляр. Говорит: Женя, я с матерью переговорил. Сейчас высылаем за девочкой рениамобиль. Там все очень плохо. Мы сейчас подержим ее в реанимации, поухаживаем, все, что можно, сделаем.

Поехали за документами. Около 2 ночи по нашему времени (в Москве около 12) позвонил Рошаль - только освободился. Выслушал. Сказал, что, если надо, переговорит с Коноваловым. Сказал, что это, действительно, один из наших лучших хирургов и что он, действительно, находится на Конгрессе в Китае. Но что, если лично от него будет зависеть спасение жизни ребенка, то он может прилететь. Добавил, что всю ночь не будет выключать телефон.
Рано утром мы снова созвонились, я сказал, что вылетаю в Москву.

Я привез с собой документы в "Бурденко". Приехал в клинику. Начали думать, как готовить девочку к транспортировке в Москву. Собрался консилиум. Потом пригласил меня в кабинет Леонид Юрьевич, которому я вечером звонил. Усталый, говорит: Я с дежурства, я не уходил, ждал, когда вы приедете. Посмотрел мне в глаза и говорит: Мы связались с коллегами, мы скурпулезно изучили историю болезни, мы посмотрели все снимки. Это очень печальный случай.
И я все понял.
Поблагодарил.

Вышел, позвонил Скляру. Он мне говорит: Женя, я все это понимал. Мы ничего не можем сделать, но мы будем ухаживать за ней до самого конца...

Медики меня поразили. Представляете, звонок за несколько тысяч километров. Никто никого не знает лично. Никто не знает этого ребенка. Врачи не уходят с работы, не отключают на ночь телефон, находят друг друга в разных концах страны. И каждый готов делать все, от него зависящее. Есть за что уважать врачей, а детских особенно. Мне кажется, что детский врач, по определению, - хороший человек.

Я подошел к Рошалю. Говорю: Леонид Михайлович, я тот самый депутат Ройзман, который звонил Вам всю ночь.
Он говорит: Женя, я отслеживал всю историю, я все знаю.
Я подарил ему маленького серебряного ежика и сказал: Леонид Михайлович, это Вам как символ личной независимости и жизненной позиции.
Он посмотрел на меня, пожал мне руку и говорит: Женя, когда касается детей, звоните в любое время. Я, на всякий случай, никогда не выключаю телефон.

Я понял, что у нас есть старшие и что в нашей стране есть, кого уважать.